«Мы живем в тревожное время, когда пытаются восстановить кровавый культ и всё, что с ним связано, в том числе связанную с ним лысенковщину. Если мы, научные работники, не дадим этому оценку применительно к любому докладу, к любой книге, если мы будем делать вид, что это ниже нашего достоинства, что мы не можем этого обсуждать, то мы сделаем глубокую ошибку. И тогда всё это вернется обратно»
Александр Городницкий

Казалось бы, что общего и что связывает эти  события – лысенковщина и смерть Жданова , борьба с безродными космополитами и делом врачей  ?  Конечно объединяет эти трагические периоды в истории  страны политика Сталина , но  в каждой из этих  страниц нашей истории есть ключевые моменты, которые стали отправными точками последующих событий, последствия которых мы ощущаем и по ныне.

Cмерть Жданова была одной из отправных точек в обвинениях врачей в намеренном не правильном лечении и заговоре, с целью  уничтожения руководителей советского государства и партии. Так от чего же и как умер Жданов и был ли заговор ?

Крепким здоровьем Жданов не отличался .Только люди с железной нервной системой и полные циники могли выдерживать ту атмосферу пауков  в банке, которая была в ближайшем окружении Сталина. Среди ближайших  помощников и соратников Сталина Жданов играл одну из главных ролей.Знаменитую телеграмму  о снятии Ягоды и назначение Ежова, с которым связаны наиболее кровавый период сталинских репрессий против собственного народа ,посланную  25 сентября 1936 года  подписали Сталин и Жданов.

Так что Жданов так же ответственен за те кровавые преступления сталинского режима в те годы. В тоже время он прекрасно понимал, что в любой момент из фаворитов может оказаться в расстрельном подвале, как это происходило со многими на его глазах и при его участии.

Все это, конечно не прибавляло здоровья. Но смерть настигла Жданова на отдыхе на Валдае, куда он был отправлен подлечиться после критики,  которой он подвергся на заседании политбюро. Что же вызвало гнев Сталина против ближайшего соратника?

1 декабря 1947 года Юрий Жданов, сын Андрея Жданова был назначен на должность заведующего отделом науки Управления пропаганды и агитации ЦК ВКП(б). Но уже в апреле 1948 года Юрий совершил одну аппаратную ошибку, споткнувшись на так увлекавшей его биологии — по неопытности он забыл, что является крупным партийным чиновником, а не молодым учёным, и неосторожно влез в биологические дискуссии вокруг академика Лысенко.

Сам Юрий Андреевич вспоминал об этом так: «Подмываемый молодым задором, 10 апреля 1948 года я выступил на семинаре лекторов обкомов и горкомов ВКП(б) в зале Политехнического музея с лекцией на тему “Спорные вопросы современного дарвинизма”. К интригам я и тогда не очень был приспособлен, да и сейчас плохо в них плаваю, и не знал, что, пока я читал лекцию, за спиной в подсобном помещении музея меня слушали и записывали Т.Д. Лысенко и М.Б. Митин».

Ю.А.Жданов отметил, что “попытка подавить другие направления, опорочить ученых, работающих другими методами, ничего общего с новаторством не имеет”, а затем сказал: “Необходимо ликвидировать попытки установления монополии на том или ином участке науки, ибо всякая монополия ведет к застою. … Трофим Денисович сделал многое, и мы ему скажем: Трофим Денисович, вы много еще и не сделали, больше того, вы закрыли глаза на целый ряд форм и методов преобразования природы”.

Неверно, – сказал Ю.А. Жданов, – будто у нас идет борьба между двумя биологическими школами, из которых одна представляет точку зрения советского, а другая – буржуазного дарвинизма. Я думаю, следует отвергнуть такое противопоставление, так как спор идет между научными школами внутри советской биологической науки, и ни одну из спорящих школ нельзя называть буржуазной”.

Лекция Юрия Жданова действительно содержала умеренную критику концепций и действий Трофима Лысенко. Последний знал о том, что новый куратор науки к нему не благоволит  и прослушав выступление Жданова-младшего опытный аппаратчик от науки, Лысенко тут же оценил всю опасность и неделю сочинял письмо на имя Сталина и Жданова-старшего с возражениями против выступления Юрия Жданова.

Недоброжелателей у Лысенко в то время в академической среде хватало с избытком. Но здесь была совсем иная ситуация — все прекрасно знали, чьим сыном является Юрий Жданов, поэтому критика Лысенко из его уст на собрании ответственных работников партии воспринималась не как личное мнение или приглашение к дискуссии. Такое выступление можно было расценивать как спущенную свыше команду «фас».

В последний день мая 1948 года на заседании политбюро среди прочих обсуждались вопросы сталинских премий по науке и изобретениям, поэтому присутствовал и новый заведующий отделом науки Юрий Жданов Единственным очевидцем, оставившим воспоминания об этом не спустя десятилетия, а на следующий день после событий, стал заместитель председателя Совета министров СССР Вячеслав Малышев, в годы войны нарком танковой промышленности. Именно он на следующий день описал в своём дневнике то заседание политбюро: «Перед рассмотрением тов. Сталин обратил внимание на то, что Ю. Жданов  выступил с лекцией против Лысенко и высказал, как подчёркивал сам Ю. Жданов, свои личные взгляды. Тов. Сталин сказал, что у нас в партии личных взглядов и личных точек зрения нет, а есть взгляды партии.

– Ю. Жданов поставил своей целью разгромить и уничтожить Лысенко. Это неправильно» — Нет, этого так оставить нельзя. Надо поручить специальной комиссии ЦК разобраться с делом. Надо примерно наказать виновных. Не Юрия Жданова, он ещё молодой и неопытный. Наказать надо “отцов”: Жданова (он показал мундштуком трубки на Андрея Александровича) и Шепилова. Надо составить развёрнутое решение ЦК. Собрать учёных и разъяснить им всё. Надо поддержать Лысенко и развенчать, как следует, наших доморощенных морганистов.

«Нельзя забывать  что Лысенко — это сегодня Мичурин в агротехнике. Нельзя забывать и того, что Лысенко был первым, кто поднял Мичурина как ученого. До этого противники Мичурина называли его замухрышкой, провинциальным чудаком, кустарем и т. д. Лысенко имеет недостатки и ошибки как ученый и человек, его надо критиковать, но ставить своей задачей уничтожить Лысенко как ученого — это значит лить воду на мельницу разных жебраков»

Таким образом, Сталин выразил свое однозначное отношение как к Лысенко, так и к его противникам генетикам. Судьба последних была предрешена.

Ну и как не поддержать такого  человека, как Лысенко, который еще в феврале 1935 года  выступил на Втором Всесоюзном съезде колхозников-ударников с  речью точно соответствующей текущему моменту и политическим желаниям И.В. Сталина. «Товарищи, — заявил Т.Д. Лысенко, — ведь вредители-кулаки встречаются не только в вашей колхозной жизни… Но не менее они опасны, не менее закляты и для науки. Немало пришлось кровушки попортить в защите, во всяческих спорах с так называемыми “учеными” по поводу яровизации… Товарищи, разве не было и нет классовой борьбы в яровизации? На самом деле, товарищи, хотя яровизация, созданная советской действительностью, и смогла… за какие-то 4-5 лет, вырасти в целый раздел науки, смогла отбить все нападки классового врага, — а немало их было — но сделать надо еще много Были такие кулацкие, вредительские россказни, когда вместо то-го, чтобы помогать колхозникам, делали вредительское дело. И в ученом мире, и не в ученом мире классовый враг — всегда враг, ученый он или нет. На основе единственно научной методологии, единственно научного руководства, которому нас ежедневно учит товарищ Сталин, это дело вытянуто и вытягивается колхозами.»

Продолжая «перевоспитывать» Ждановых, Сталин дал поручение Жданову-старшему подготовить постановление ЦК по вопросам биологии. В духе тридцатых годов, когда он неоднократно стравливал членов одной семьи друг с другом, Сталин вынуждал Жданова-старшего составить документ с осуждением собственного сына. Заметки А. А. Жданова, сделанные им на заседании, резюмируют то затруднительное положение, в котором он оказался: «Жданов ошибся», — написал он, подчеркнув эти слова. В подготовленный проект постановления «О положении и советской биологической науке» А. А. Жданов внес дополнения с критикой Юрия и его доклада. Впоследствии вместо развернутого постановления решили организовать сессию ВАСХНИЛ. Принятое Политбюро 15 июля 1948 года короткое решение Политбюро предусматривало созыв сессии ВАСХНИЛ с докладом Лысенко «в связи с неправильным, не отражающим позиции ЦК ВКП(б) докладом т. Ю. Жданова по вопросам советской биологической науки».

По всей вероятности, предпочтение сессии постановлению была обусловлена желанием представить дискуссию конфликтом отечественной «социалистической» науки и иностранной «капиталистической». Сталин лично отредактировал доклад Лысенко, предназначенный для сессии.

Постановление ЦК о биологии должно было сопровождаться покаянным письмом Юрия Жданова. Однако отказ от постановления не означал, что о письме забыли. По указанию Сталина письмо было опубликовано 7 августа 1948 года, в день завершения победоносной для Лысенко сессии ВАСХНИЛ, в «Правде». В письме Ю. А. Жданов пообещал «делом исправлять ошибки».

Вспоминает Шепилов: «Андрей Александрович Жданов в ходе заседания не проронил ни слова. Но, судя по всему, этот эпизод причинил ему глубокую травму. Я не знаю, что происходило в эту ночь после заседания Политбюро. Но в следующий полдень Андрей Александрович вызвал меня. Он выглядел совсем больным, с большими отёками под глазами. Он прерывал беседу длительными паузами: его мучили приступы грудной жабы, астматическое удушье. После этого заседания  здоровье Жданова резко ухудшилось и он был отправлен на отдых на Валдай.

На Валдае  он начал постепенно успокаиваться, но 23 июля ему позвонил кто-то из агитпропа .Разговор был явно неприятен Жданову: он кричал в трубку, на- ходился в состоянии крайнего возбуждения. А ночью у него случился тяжелый сердечный приступ. Прибывшие 25 июля из Москвы профессора кремлевской больницы В. Н. Виноградов, В. Х. Василенко и П. И. Егоров в присутствии лечащего врача Г. И. Майорова и врача- диагноста С. Ф. Карпай констатировали, что ничего экстраординарного не произошло: у больного имел место острый приступ сердечной астмы. Несмотря на тяжесть заболевания, в течение трех недель у Жданова не снимались электрокардиограммы. 27 августа у Жданова произошел новый сердечный приступ. На следующий день на Валдай вновь вылетели профессора Егоров, Виноградов и Василенко, захватившие с собой для снятия электрокардиограммы врача Л. Ф. Тимошук. Проведя исследования, она поставила следующий диагноз: «инфаркт миокарда в области передней стенки левого желудочка и межжелудочной перегородки». Однако остальные врачи сочли ее мнение ошибочным. Егоров и Майоров настояли на том, чтобы Тимошук переписала свое заключение в соответствии с ранее поставленными расплывчатым диагнозом: «функциональное расстройство на почве склероза и гипертони- ческой болезни». Егоров и лечащий врач Майоров разрешили Жданову вставать с постели и совершать прогулки в парк. 29 августа у Жданова вновь случился сердечный приступ. Тимошук же потребовала установить строгий постельный режим для больного. Обо всем произошедшем Тимошук в тот же день написала начальнику главного управления охраны МГБ СССР А. С. Власику, вручив свое заявление руководителю личной охраны А. А. Жданова майору А. М. Белову. Тот через несколько часов доставил его в Москву, где оно вместе с приложенными у нему листками кардиограммы Жданова было передано И. В. Сталину. На следующий день 52-летний Жданов скончался. Письмо Тимошук тогда так и не повлекло за собой последствий. Сталин не стал проводить расследование, а лично распорядился отправить письмо в архив . Это явилось самым серьезным аргументом об изменении отношения Сталина к Жданову. Приводим выдержки из текста письма: «Л. Ф. Тимошук Н. С. Власику от 29 августа 1948 г.: «…несмотря на то, что я по настоянию своего начальника переделала ЭКГ, не указав в ней инфаркт миокарда, остаюсь при своем мнении и настаиваю на соблюдении строжайшего постельного режима для А. А» . 7 сентября 1948 г. Тимошук написала подробное письмо секретарю ЦК ВКП(б) А. А. Кузнецову . В истории смерти Жданова много странного. Профессор Виноградов уже после смерти Сталина в своей записке Берии от 27 марта 1953 г. заявил: «Все же необходимо признать, что у Жданова имелся инфаркт и отрицание его мною, профессорами Василенко, Егоровым, докторами Майоровым и Карпай было с нашей стороны ошибкой. При этом злого умысла в постановке диагноза и методах лечения у нас не было» . В опубликованном медицинском заключении о болезни и смерти А. А. Жданова ничего не говорилось об инфаркте  .

А спустя четыре года смерть Жданова послужила одним из оснований для фабрикации «дела врачей».Дело врачей (Дело врачей-вредителей  или врачей-отравителей, в материалах следствия Дело о сионистском заговоре в МГБ) — уголовное дело против группы видных советских врачей, обвиняемых в заговоре и убийстве ряда советских лидеров.

Проект сообщения ТАСС и материалов СМИ (в частности, газеты «Правда») об аресте группы «врачей-вредителей» был утверждён 9 января 1953 г. на заседании Бюро Президиума ЦК КПСС. Сообщение об аресте врачей и подробности «заговора» появились в статье без подписи «Подлые шпионы и убийцы под маской профессоров-врачей», опубликованной в «Правде» 13 января 1953 года. Статья, как и правительственное сообщение, делала упор на сионистский характер дела:

«Большинство участников террористической группы — Вовси, Б. Коган, Фельдман, Гринштейн, Этингер и другие — были куплены американской разведкой. Они были завербованы филиалом американской разведки — международной еврейской буржуазно-националистической организацией „Джойнт“. Грязное лицо этой шпионской сионистской организации, прикрывающей свою подлую деятельность под маской благотворительности, полностью разоблачено». Далее действия большинства арестованных увязывались с идеологией сионизма и возводились к уже фигурировавшему в деле Еврейского Антифашистского комитета тайно убитому сотрудниками МГБ СССР в 1948 году Соломону Михоэлсу.

После ареста группы врачей кампания приняла общесоюзный характер,но закончилась после смерти Сталина в начале марта того же года.
3 апреля все кто остался в живых в ходе следствия по «делу врачей» ,были освобождены, восстановлены на работе и полностью реабилитированы.
Дело врачей стало кульминацией политики, проводившейся в СССР в предыдущие годы].

Начиная с 1948 года в СССР уже шла кампания по борьбе с космополитизмом, которая приобрела антисемитские формы, поскольку в роли так называемых «безродных космополитов» чаще всего оказывались люди с еврейскими фамилиями. Появились указания не допускать евреев на ответственные посты.

В 1952 году расстрелом 13 известных еврейских общественных деятелей и репрессиями в отношении более 100 человек завершилось дело Еврейского антифашистского комитета,который сыграл свою роль в помощи СССР во время войны и по мнению Сталина  больше был не нужен..

Кроме того, в странах Восточной Европы прошёл ряд политических судебных процессов, на которых кроме обычных обвинений в «предательстве» и планах «реставрации капитализма» добавилось новое — «сионизм». В ноябре 1952 года на процессе в Чехословакии, где подсудимыми проходили 13 человек, из них 11 евреев, включая Генерального секретаря ЦК КПЧ Рудольфа Сланского, было оглашено обвинение в покушении на убийство президента республики и одновременно Председателя КПЧ К. Готвальда при помощи «врачей из враждебного лагеря».

Почему же Сталин поддерживал именно Лысенко? Ответ на этот вопрос лежит в общем принципе руководства Сталиным .Как диктатор он требовал полного подчинения и неукоснительного исполнения собственных приказов и всякая самостоятельность пресекалась  и каралась. Вождь  построил в стране пирамиду власти, в которой только его решения должны были претворяться в жизнь и любое несогласие даже в мыслях  жестоко наказывалось.

На каждой ступеньке пирамиды, ставились свои маленькие вожди ,которые должны были исполнять волю верховного вождя и быть лично преданны ему. В качестве такого маленького вождя в советской биологической и сельскохозяйственной науке  и был выбран Лысенко. Почему именно он, а не сотни других ученых гораздо более образованных ?

Ответом на этот вопрос служит ответ Лысенко, моему покойному товарищу в столовой нашего академического института в начале 70-х .В этот период Лысенко уже был отстранен от всех высоких постов и все его  научные фальсификации были разоблачены.

Мой товарищ спросил:

– Трофим Денисович ,скажите  ,вы действительно верили в то что делали?
Лысенко ответил:

– Я солдат партии и считал, что все делаю правильно, так как этого хотела партия.

То, что партия это Сталин,напоминать наверно нее стоит. Конечно именно такой человек  считающий себя солдатом партии и нужен был Сталину и Лысенко был идеальным  исполнителем  воли вождя.

В 1946 году, накануне Нового года, Сталин вызвал Лысенко  в Кремль для беседы о его работе над ветвистой пшеницей. В 1947–1948 годах Лысенко регулярно напрямую переписывался со Сталиным, что позволяло ему, добиваться  принятия  выгодных  для него ключевых решений, по всем  вопросам. 23 июля 1948 года Лысенко послал Сталину проект своего доклада, который был прочитан и отредактирован вождем. Лысенко встречался со Сталиным накануне своего выступления. Согласно более поздним сообщениям, Сталин сам продиктовал вступительный параграф речи и позволил Лысенко сослаться на авторитет ЦК в поддержку своей позиции.Таким образом наряду с Лысенко Сталин заручился поддержкой армии лысенковцев, состоявшей, в основном, из малообразованных ученых, бюрократов от сельского хозяйства и профессиональных «марксистов». Учитывая то, с каким упорным сопротивлением столкнулись лысенковцы, Сталину пришлось также воздействовать на авторитетных ученых и их союзников в партаппарате. Сталин решительно пресекал даже умеренный скептицизм в отношении Лысенко.

В последний день сессии Всесоюзной академии сельскохозяйственных наук им. Ленина (ВАСХНИЛ) в начале августа 1948 года Трофим Лысенко объявил семистам  делегатам, что «ЦК партии рассмотрел [мой] доклад и одобрил его». Это печально известное заявление и стенографические отчеты о прениях, печатавшиеся в девяти номерах «Правды» подряд оказали огромное влияние на биологию и другие естественные и гуманитарные науки. Одним ударом, после многолетнего конфликта, «материалистическая», «прогрессивная» и «патриотическая» агробиология Лысенко одержала победу над «реакционными», «схоластичными» и «антипатриотичными» учениями, отбросив советскую науку на десятилетия назад.

Фактически единственным оппонентом мракобесию оказался генетик и фронтовик И. А. Рапопорт, человек легенда, трижды представленный к званию Героя Советского Союза за свои подвиги на войне ,но так и ни разу не получившей это звание. (в стенографический отчёт его выступление попало как «хулиганская выходка» Рапопорта). «Вейсманизм-морганизм» был официально объявлен идеалистической теорией, то есть лженаукой.

Сессия ВАСХНИЛ закончилась «приветственным письмом товарищу Сталину», и обычными  славословиями в адрес «великого Сталина, вождя народа, корифея передовой науки».

Победа Лысенко еще более ослабила относительную автономию научного сообщества и подтвердила право партии  определять содержание самой науки. Противопоставляя «советский» и «западный» научные лагеря, Лысенко также распространял категории политики холодной войны на организацию науки. Теперь мы знаем, что заявление Лысенко было не только разрешено, но и, по сути, продиктовано Сталиным. Решение Сталина превратить научный конфликт ограниченного масштаба в широкую пропагандистскую кампанию, охватившую все научное сообщество, и в этот раз, было в какой-то мере связано с углубляющимся внешнеполитическим кризисом. Начало лета 1948 года ознаменовал новый виток холодной войны, поставивший Соединенные Штаты и СССР на грань военного конфликта в Германии.

В конце августа 1948 г. началась большая «кадровая чистка». Более 100 генетиков были уволены, некоторые исключены из партии, в том числе И. А. Рапопорт, покончил с собой в 1951 г. Д. А. Сабинин. Все генетические исследования в СССР были практически прекращены. Генетика начала постепенно восстанавливаться позднее  только  благодаря физикам-атомщикам, которые создавали лаборатории по радиационной генетике в своих закрытых институтах. Полное восстановление генетических исследований произошло только после снятия Н. С. Хрущёва в октябре 1964 года.

В то время наиболее массовой формой отступления учёных от нравственных норм был устный или письменный отказ от собственных научных воззрений и одновременно признание мичуринских догм, лженаучность которых была при этом для них очевидна.

Некоторые этим не ограничивались и для укрепления своего положения или в целях карьерного продвижения разоблачали своих товарищей и учителей, обвиняя их в антимичуринских пороках. Иные шли ещё дальше, сочиняя на своих научных оппонентов политические доносы, зная, что они могут привести не только к их изоляции, но и к физическому уничтожению. Такая обстановка растлевала научную молодёжь и тем самым обеспечивала аморальный задел на будущее.

Лысенковщина не только отбросила советскую науку  на многие десятилетия , так что  последствия этого отставания ощущаются и сейчас, но и сыграла свою роль в  событии которое стало одной из отправных точек в деле  врачей,так как именно поддержка Сталиным Лысенко и была причина гнева Сталина на Жданова, осмеливавщегося  в мелочи проявить самостоятельность и не остановить критику Жданова младшего в отношении Лысенко.

Конечно, Сталин. вне сомнения, мог использовать любое событие для обоснования своей политики массового террора, но факт остается фактом, он использовал смерть Жданова,как до этого Кирова,для продолжения нового витка массовых репрессий  против собственного народа.