«Шут Балакирев» — история и театральное действо

Смотреть, не раз и внимательно, – было для меня очень важным делом. И оно было сделано. На моей памяти, видела я этот спектакль четырежды в основном, главном, первом и единственно-допустимом для меня составе. Однажды – в Киеве и трижды на родной сцене. Янковский, Караченцов, Захарова, немного Збруев, и полное очарование — Сергей Фролов, который создал своего, но очень интересного Балакирева, — козырные карты этого действа.

Откуда вообще фамилия такая Балакирев? По одной из версий, фамилия произошла от слова «балакирь» – так называли кувшин-горлан для молока. Соответственно, такое прозвище могли давать человеку полного телосложения и маленького роста. По другой версии, это прозвище мог получить шутник, веселый рассказчик – от диалектного глагола «балакать» – «беседовать, болтать». Мы же знаем слово «балабол». Оно – родственное.

Прикосновение к истории России. Наверное, это очень сложный шаг, на который решится далеко не каждый. Марк Анатольевич вместе с Григорием Гориным решились. И у них получилось! Получилось очень трепетно и так же пронзительно рассказать всем нам историю непосредственного, наивного русского солдата, волей судьбы оказавшегося в облике шута, а потом ставшего приближенным самой Екатерины. Достаточно было увидеть его глаза в конце спектакля, из которых текли слезы, душой прочувствовать исполняемую им музыку, и прочесть его состояние в это время. Сильнейший момент, который после череды заливистого смеха, настолько встряхивает и отрезвляет, что стоит смотреть и пересматривать этот шедевральный момент, даже только ради него приходить и смотреть спектакль!

Знаете, один человек мне как-то сказал, что финал-то не о Петре и Балакиреве. Он – о Горине, не дожившем до премьеры. А сегодня и о Марке Анатольевиче. Ибо без них театр затухает, без них он перестает быть тем «Ленкомом», который мы любили и любим. И именно их, двух гениев, обожающих театр, осиротевшие и не потерявшие совесть артисты просят вернуться с того света и указать им, как дальше быть и что делать. Хотя, сегодня их голоса тонут в пучине лести и розовой слюны, выпущенной совсем по иному поводу…

Читала я некоторые отзывы людей, возмущенных употреблением нецензурных слов на сцене. Дорогие мои критики, чопорные леди и голубокровые господа! Учите историю, внимательно учите! И тогда, прочитав несколько книг Петровской поры, вы наверняка изумитесь, узнав, что слово «бл…ь» было цензурным, употреблялось в посланиях протопопа Аввакума, использовалось в челобитных к царям, в частности, к Алексею Михайловичу, и имело совершенно другое значение. Более того, дорогие ценители прекрасного, словом «блуд» называли ту самую известную экспедицию Ивана Сусанина. Ведь и вы сейчас используете слово «заблудиться», а оно с тем самым, услышанным вами со сцены – однокоренное. Что ж вы так!

А все дело в том, и этого вы наверняка не знаете, что первоначально древнерусский глагол «б…дити» (ага, и такой был), значил «ошибаться, заблуждаться, пустословить, лгать». То есть, ежели человек трепал языком, озвучивая ложную информацию, его вполне могли назвать «б…дью», невзирая на пол. Слово приобрело нецензурную окраску и было запрещено к повсеместному употреблению аж Анной Иоанновной. А она, мои дорогие, правила аккурат после Петра II. То есть при Петре Великом и Екатерине Алексеевне это слово было вполне себе употребимым. Матчасть, уважаемые ценители русского языка, еще никому не вредила. Но я отвлеклась. Возвращаемся к спектаклю.

Артисты на сцене были просто великолепны. Почти все. Сильно и остро играл Олег Янковский. В его Петре есть и удаль, и горькое юродство, и безнадежность… И глубокая боль за всё то, что он наблюдает и чего он не может изменить. Никто не может в этой роли переиграть Олега Ивановича. Да и ни в какой, в общем-то.

Александра Захарова абсолютно достоверная немецкая фрау: со свойственными языку прононсом, аспиратами и фрикативами. Но абсолютно русская с ее женской слабостью, добротой и сердечностью. Екатерина удалась! Знаете, ведь императрица-то была дамой фактурной, а худенькая и изящная Александра Марковна не фигурой, а именно энергетикой и потрясающим соответствием образу заполнила собой то сценическое пространство, которое могла бы заполнить внушительная фигура Марты Скавронской. Поэтому, Екатерина Алексеевна была неотразима. И тот момент, где она сильно навеселе не понимает, что делать с вверенным ей государством – это не дикое ржание, это кромешная боль. В перекошенном лице, в неестественной улыбке, в воющем практически крике… В глазах… «Чухонская царица» вызывает дрожь восторга! И счастлив тот, кто это распознал и увидел. Поэтому то, что Александра Захарова — лауреат Государственной премии РФ за роль императрицы Екатерины в спектакле «Шут Балакирев» — абсолютно верно, законно и лишний раз заслуживает аплодисментов.

Жуткий обер-прокурор Павел Ягужинский не был жутким обер прокурором. И не был Ягужинским. Был Ганжой, не сдавшим экзамен по риторике. Оттого говорил невнятно, довольно тихо и совершенно зло. Павел Иванович, он ведь любим был Петром за честность, за неподкупность, за верность. А тут… Большая, надо сказать, перемена.

Николай Караченцов, воплотивший Меншикова – любим в любой роли и в любом образе. Ему достаточно выйти, улыбнуться и немного по-фирменному прокашляться. И, зал – готов! Он – его, целиком и полностью. Даже если он – Меншиков, стервец и наглец, каких поискать! Перевоплощение было отличным, но улыбка осталась Тиля и Резанова. Не может порядочный человек улыбаться гадко. Говорят, что после Петровича актер, сыгравший Меншикова, был более убедителен. Даже не сомневаюсь!

А меня убедили, поразили и восхитили декорации. Огромные, практически в потолок, доски, постоянно трансформируются, меняются, предстают каждый раз новой конструкцией на радость и удивление изумленной и восторженной публике!

Минимализм? А для меня – максимализм. Ибо в них – всё, от альфы до омеги. И их достаточно, чтобы показать всю суть того, что задумал на сцене гениальнейший режиссер. Передо мной разворачивалась картина нашей современной русской действительности: с её такой знакомой нам всем безалаберностью, воровством, пьянством, нашим родным «авось», который и меня частенько выручает и согревает, с ее весельем, любовью и жестокостью. Всё как сейчас, несмотря на трёхсотлетний антураж. И в этом – мастерство и бесконечный талант авторов!

Еще один гениальный ход режиссера: мать Балакирева. Я в каждом спектакле поражаюсь видению Марком Анатольевичем людей и его подбором для них соответствующих ролей. Так, чтобы поменьше перевоплощения, больше натурального, своего, родного. Так, вот, мать Балакирева, которая поучает свою невестку, что надо уметь врать и учиться этому надо сызмальства – это Татьяна Кравченко. В образе и не в нем. Просто она. Прибавьте к этому беспардонность и нахрапистость той же матери – и портрет героини готов, во всей своей красе.

Загробная жизнь. Встреча Балакирева с Петром Великим и теми, кого государь так беспощадно извел. В лучшем мире удят рыбу, ибо управляет им апостол Петр, и задаются извечно-актуальным вопросом: «А для чего, собственно, мы живем?» И не только у Ивана Балакирева нет на этот вопрос ответа. Почти у каждого из нас его нет. И вот если после спектакля каждый из нас озадачится этим ответом, то значит, Марк Анатольевич достучался до наших душ и сердец. Он очень хотел достучаться, это осязаемо. Хотим ли мы отреагировать на этот стук – вот где может быть загвоздка. Мне очень хочется, чтобы захотели.

Посмотрите спектакль, только в том составе, который изначально задумывался автором. Я недавно пересмотрела. Он пробирает даже на видео. И кстати, фрейлина Головкина, которая то и дело норовит спеть и станцевать, превосходно сыграна Людмилой Поргиной. И врет тот, кто говорит, что ее 35 лет нет на сцене и она не чувствует зрителей и партнеров. И вы, дорогие мои критики и обвинители, прежде чем уподобиться лжи, сначала посмотрите спектакль, внимательно понаблюдайте за всеми персонажами, а потом определите, кто достоин похвалы, а кто – дурнопахнущего ушата.

«Зачем вы живете?» Ну, не для слива сточных вод – наверняка…